Through the Eyes of a Lady Emerald

"I was a lesbian for a while, you know, but it was all a bit too wet for me in the end. Men are so lovely and dry."
Lady Elspeth Catton 

А вот, между прочим, Чарльзу Диккенсу не нравились ни богатые, ни бедные. Строго говоря, ему вообще люди не нравились. Но Скрудж ему не нравился не потому, что он богатый, а потому что злобный, потому что нежно любимый Диккенсом мистер Джон Джарднис был, возможно, богаче Скруджа. Или лорд Дедлок, который был вообще богаче обоих. Диккенс много зарабатывал и знал, что быть богатым... боже мой, ну вот, что за чушь я пытаюсь втереть? Конечно, быть богатым хорошо. Никто не хочет быть бедным. Так почему надо осуждать богатых? Что вообще за извращённый мир. 

Но мы живём в эпоху, когда левые идеи снова поднимают голову, хотя у них вообще-то всегда уши стоят, но, как и всегда в истории, носителями левых идей являются люди состоятельные. Потому что тем, у кого нет денег, вообще не до идей: поверьте, у них проблемы другого уровня.

Многие критики выкрысились на Эмиральд Феннел за то, что она не выполнила свой гражданский долг деятеля искусств: не развенчала паразитирующий на народе класс. Эмм… а как бы народ зарабатывал, если бы паразитирующий класс не создавал рабочие места? Это примитивная экономика, и об этом Карл Маркс написал несколько бестселлеров.

Итак, SALTBURN. Об аристократах глазами аристократки. 

Очень яркий, очень красивый, невероятно остроумный и точно самый безумный фильм года. 

Он проскочил мимо мейнстрима. SALTBURN пришёлся бы ко двору в 90-х или в нулевых. Как остроумно заметил один из британских критиков: «Бриджертоны на амфетаминах».

Ах, как говорил Френсис Скотт Фитцджеральд: «Богатые люди не похожи на нас с вами». И, да, это общее место, я знаю. Но я продолжу полёт. А его злобный приятель Хемингуэй парировал: «Да, у них больше денег». К слову, у злобного приятеля всегда были деньги. А Фитцджеральд умер кругом в долгах и всю жизнь делал то, чего никогда не делал Хемингуэй: работал ради денег.

И, как я уже написала, ожидания левых критиков, что Феннел развенчает мир аристократии, не оправдались. И одна из причин: она сама часть этого мира. Другую я тоже озвучила: в этом мире есть кого развенчивать и без аристократии.  

Думать, что наличие/отсутствие денег определяет человека  — это фундаментализм, товарищ Эрнест. Хотя, строго говоря, это ведь Фитцджеральд придумал. Да и вообще они оба тут ни при чём. Диккенс хотя бы англичанин. 

2006 год, наверно, что-то значит для Эмиральд Феннел. Она ведь, по сути, ровесница героев своего фильма, и «одновременно» с ними училась в Оксфорде. Во всяком случае, именно тогда происходят события в Солтбёрне.

И вот мы встречаем Оливера Квика. Барри Кеоган, конечно, актёр милостью Божьей. Убедительность создаваемых им образов какая-то безграничная. Где милый ирландский Доминик, поскользнувшийся на скалах, и где Оливер. Эти парни не похожи даже внешне.

Провинциальный мальчик из семьи потомственных наркоманов получил грант в Оксфорде. Потомственных наркоманов? О, об этом ещё придётся вспомнить. 

Взгляд Оливера в Оксфорде падает на Феликса. И нет, это не совсем то, о чём можно быстро и радостно подумать. Но это зависит от того, на какой высоте летает ваша мысль. Хотя монолог Оливера о любви к Феликсу в начале и в конце фильма очень выразителен, это просто слова. Больше похоже на троллинг, их просто пропускаешь мимо ушей.

Если честно, сексуальная составляющая в фильме вообще ничего не составляет, хотя эротики здесь на любой вкус. Но иногда секс — это просто секс. Без смысловой нагрузки.

Феликс Коттон — само совершенство. Красивый. Умный. Аристократ. Богатый. И, внимание, добрый. Да, Джейкоб Элорди неожиданно играет зайку. 

Оливер ловко втирается в доверие к Феликсу, одалживая ему велосипед. Феликс вполне искренне проникается неуклюжим пареньком. Бедные они ведь такие милые, и, главное, такие безобидные. 

Ничему вас Французская и остальные революции не научили, господа. Вот вообще ничему. 

В какой-то момент Оливер сообщает, что его отец скончался от очередного передоза, и добросердечный Феликс приглашает Оливера погостить на летних каникулах в родовом замке, в Солтбёрне.

Так что Оливер приезжает в это сказочно красивое место, где веками живёт английская аристократия. Ой, да где она там загнивает, ради Бога, отстаньте уже.

Наверно, мы должны посочувствовать маленькому, неуклюжему Оливеру? А с чего бы вообще? Потому что у нас тоже нет замка? Фи, так поступают только горничные и журналисты из The New York Times. Оливера в Солтбёрне встретили мило и любезно. Если бы он приехал в глухую деревню, местные бы нахамили или шарахались просто по умолчанию. А аристократы хотя бы очень вежливы.

У Оливера вообще есть только одно оправдание для зрителей: его играет Барри Кеоган, ещё совсем немного, и мы начнём прощать его серийных убийц, если он будет их играть. Ой, а это был вообще-то спойлер. 

Леди Элспет Коттон, вдрызг отбитая мать Феликса (о, Розамунд Пайк, Розамунд Пайк совершенно сказочная, упоительная просто), вполне радушна. Насколько может позволить полное отсутствие эмпатии и даже знания этого слова, скорее всего.

Отцу, лорду Джеймсу Коттону (Ричард Э. Грант как всегда эксцентричен) на вид вообще без разницы. Хотя его взгляд окажется намного острее, чем покажется вначале.

Их дочь, сестра Феликса, Венеция, страдает от булимии, и не очень вникает в Оливера поначалу.

Так называемую подругу леди Элспет, бедную дорогую Памелу (феерическая Кэри Маллиган), доставшую всех, быстро выживают из замка. Она здесь чисто для декора, и эту функцию она выполняет с блеском.

Есть ещё родня, сокурсник из Оксфорда, полукровка Фарли, пронырливый, обиженный и мстительный паразит. Но нет, злодея из него не выйдет. Это место занято по праву.

Оливер довольно быстро вливается в летние забавы. 

"I loved him. My god, I loved him, and sometimes I hated him.
I hated all of you, and you made it so easy."

А потом случается и вовсе странное. Оливер начинает брать власть, как маленький серый кардинал, и манипулировать членами семьи. 

Первой падёт Венеция, потому что она самая уязвимая, потом леди Элспет, потому что она услышит то, что ей хотелось услышать.

Как Оливер это делает? О, просто нужные слова, сказанные в нужное время и в нужном месте. Для этого нужен талант. Талантливый мистер Оливер Квик.

Один из обманов вскроется, когда Феликс, перед днём рождения Оливера, решает сделать ему подарок: отвезти к скорбящей маме. Несмотря на яростное сопротивление Оливера, они туда приедут. А там милый аккуратный домик, очень приличная мама… и очень приличный и абсолютно живой покойный папа. 

Разумеется, Феликс разозлился и потребовал от Оливера съехать из Солтбёрна. Но только позже, после вечеринки в честь его дня рожденья, на которую леди Элспет и лорд Джеймс пригласили слишком много гостей.

А в планы Оливера вообще входил отъезд? 

И начнётся стрёмная вечеринка, на которой произойдёт много событий.

А утром тело Феликса найдут в центре садового лабиринта.

И вот, когда стоя над телом Феликса, леди Элспет скажет, что надо идти обедать, и потом все сядут за стол, а мимо окна полиция пронесёт тело Феликса, знаете, это дорогого стоит. Это самоё чёрное место самой чёрной комедии. Скорее всего, Феннел получила райское наслаждение, снимая эту безумную и трагичную сцену.

Но смерть Феликса, окажется лишь первой в череде, казалось бы, случайных смертей, унёсшей жизни всех обитателей Солтбёрна. Хотя бедная дорогая Памела умрёт где-то там в Лондоне, за кадром, раньше всех. 

"I don't think you're a spider, you're a moth. Quiet, harmless, drawn to shiny things, banging up against a window, and begging to get in."

Выживет только… вампир. Или мотылёк, как назвала его незадолго до своей смерти Венеция. Бедная девушка.

Может ли что-то ужасно печальное быть ужасно забавным? Оказывается, да.  

«Приезжай жить в Солтбёрн, теперь берег чист, не так ли?», – скажет леди Элспет, последняя выжившая, встретив его спустя какое-то время в Лондоне. 

Но и ей суждено умереть, можно сказать, на руках у Оливера.

Ах, кому же в итоге достался Солтбёрн?

Финальный танец голого Оливера, радикально голого, в опустевшем замке может принести Кеогану номинацию на Оскар, как уже принёс на Golden Globe.

Но, главное, в этом восхитительном танце вот что. Вам кого-то жаль? Нет. Вы кому-то сочувствовали? Никому. Вам было весело смотреть эту печальную историю? О, да, очень. Вас беспокоит чужое богатство? О, да пофиг. А чужая бедность? Тем более, пофиг, все там будем.

У Феннел, скорее всего, не было грандиозной цели кого-то чему-то поучать или продвигать какие-то идеи. Она же снимала фильм про людей, а не про кукол. Но это ей поставили в вину. Тот факт, что людям иногда хочется просто наслаждаться эффектным зрелищем, сейчас мало кто помнит. Поэтому читать недоумённые статьи озадаченных, особенно американских критиков — это просто бонусное удовольствие. «То есть как они они все умерли, и их никто не наказал, за то, что они аристократы? А мораль, какая мораль???»

А никакая.

Феннел захотелось оттянуться на своём, правящем классе, и она это сделала. Но никого не заклеймила. Её сатира не злобно-разоблачающая, она просто смешная и очень провокационная. 

Возможно, они все никчемные: леди Элспет, Феликс, лорд Джеймс, Венеция, Фарли, бедная дорогая Памела. Но и никакого великого Зла они тоже не представляют. Они довольно милы, и они совсем не злые. 

Правда в том, что по ту сторону денег хороших людей тоже единицы. 

Что мы думаем про Оливера? Нуууу... Да ладно! Замок ведь такой красивый. Кто угодно бы за него убил.

Эмиральд Феннел собрала просто блестящую команду: от каждого великолепного актёра до блестящего оператора Лайнуса Сандгрена, композитора Энтони Уиллиса, замечательных дизайнеров интерьеров и костюмов, etc. И создала восхитительный образец того, каким должно быть умное, смешное, интеллектуальное и вместе тем очень развлекательное кино. 

И, да, Розамунд Пайк, да. Это совершенно незабываемо. 

Так что, шалость удалась. 

"Is there really ever such a thing as an accident, Elspeth? I don't know. Accidents are for people like you. For the rest of us, there's work. And unlike you, I actually know how to work."